ГСМ как фактор конкурентоспособности

Не секрет, что наши товары на внешних рынках не всегда конкурентоспособны не только по качеству, но и по цене. В чем причина этого? Факторов много: большие затраты, засуха, низкая урожайность и производительность труда, влияние стабильности валют на импорт и экспорт. Все это и еще многое другое — признаки болезни нашей экономики.

Но есть один ключевой фактор, на котором и хотелось бы остановиться более подробно — энергоэффективность.

Анализируем данные статистики. В последние три года в структуре внутреннего валового продукта энергопотребление (газ, нефтепродукты , электроэнергия) приблизилась к рубежу почти одного миллиарда долларов США, или 8,5% ВВП. Это означает, что мы очень уязвимы от колебаний международных котировок энергоносителей. Они влияют на уровень цен, инфляцию, увеличивают дефицит платежного баланса.

Приведу пример. Только потребление нефтепродуктов и природного газа, в результате резкого роста цен в 2014 году, обошлись Молдове в $925 млн. В 2016 году наши расходы составили $530 млн, а в 2018 – $785 млн. Таково влияние мировых цен. В этих условиях высокая доля энергопотребления (8,5% против 0,5-1,0% в развитых экономиках) — это прямой импорт инфляции.

Но в высоких ценах на фрукты и овощи виноват, в первую очередь, потребитель этих ресурсов — сельхозпроизводители. Так у нас считают.

А теперь перейдем к проблеме, о которой упомянул в прошлой статье. Монопольное положение импортеров определяет их поведение. Отсюда, высокие цены на многие товары, даже в сравнении с соседней Румынией. И страдает «богатый потребитель». На  рынке с ограниченным спросом окупаемость инвестиций обеспечивается не за счет объемов продаж, а за счет высокой маржи. Это реальность. И ответ на поверхности — рынок определяет поведение.

Прикрывшись этим, надзорные органы заняли согласительную позицию, а имеющиеся механизмы регулирования недостаточно эффективны, а иногда просто смешны. Меня и не только меня, как участника аграрного сектора, интересует топливный рынок, особенно дизельного топлива. Его размер без косвенных налогов составляет около $450 млн в год, или почти 4% ВВП.

Напряжение в обществе вынудило правительство объявить переход к старому механизму регулирования цен путем установления какого-то потолка цен. Такой механизм действовал в 2018 году.

Первое, что я обнаружил при анализе этих цифр, — это отсутствие логики в механизме регулирования. В положении о порядке установления т. н. «лимитных цен» главным ориентиром являются международные котировки – уровень  Platts в Средиземном море. Учитывая, что многие участники рынка говорят о нем, не зная содержания, небольшое отступление, чтобы отделить «зерна от плевел».

Котировки Platts — это более 9тыс. ежедневных прозрачных сделок. Цена Platts формируется на абсолютно свободном рынке, где нет узких мест в логистике, нефтепродукты находятся в достаточном количестве, множество покупателей и продавцов. Platts не рассматривает связанные сделки между родственными компаниями, например, между ОАО «Лукойл» и ее торговым оператором «Литаско». На рынке Средиземного моря вы можете продать или приобрести по абсолютно прозрачным, формируемым этим рынком ценам нужное количество топлива в удобное для вас время.

Но для нашего НАРЭ отсылка к Platts носит скорее формальный характер. На таможне вы встретите другую цену. Она выше, чем Platts, согласно данным таблицы, на $33-95 за тонну. Эту разницу наш независимый регулирующий орган называет премией для нефтеперерабатывающих заводов. Получается, что я, аграрий, как покупатель дизельного топлива, «премировал» и заплатил больше поставщикам из Румынии в ноябре 2018 г.  $95,6 за каждую тонну, в декабре — $79,0.

Еще раз подчеркиваю: все это относительно цен, которые свободно формируются в Средиземном море. Кто объяснит, за какие заслуги такая «премия»? Законодатели, когда заслушивали отчет НАРЭ, тоже почему-то не обратили внимания на эти реальности. Впрочем, кто из депутатов вникает в такие расчеты, большинство из них, к сожалению, представления не имеет о реальных проблемах аграриев.

Обратимся к следующему факту. С октября по декабрь средний уровень международных котировок Platts упал с $719,9. на тонну до $539,6. На $180 за три месяца. Цена импорта тоже упала, но с $766,5 до $618,7, или на $149,8. А как же розничные и «потолочные» цены? Они тоже снизились, но только на $10-13 на тонну. Разница в 10-15 раз! Почему? По логике, НАРЭ и антимонопольный орган призваны максимально жестко, профессионально и объективно контролировать цены. А они…? Нашел ответ — все это происходило накануне праздников. А что за Новый год без подарков?    

После этого у меня появились два предложения. Иллюзорное: мы платим «премию» на топливо, и ставим такую же «премию» на овощи и фрукты- 10 леев на кг. Как говорят — баш на баш.

А если серьезно, первое что надо сделать — это максимально ограничить в процессе регулирования в энергетике человеческий фактор.

Второе: решением правительства срочно установить формулу импорта на ввозе в страну, действительно привязанную к международным котировкам – Рlatts + транспортные расходы (завод-таможня). Понятная и прозрачная формула. А «премия» — за что? Все, что выше цены по формуле, изымается в бюджет.

Эффект: больше прибыли у наших топливных предприятий, больше взносов в бюджет, меньше долларов для оплаты закупок ГСМ. Следовательно, и положительное влияние на торговый баланс. А самое главное — уменьшение цены для потребителей. Это и разумно, они работают на этом рынке.

Еще один важный момент – коммерческие расходы, включаемые в стоимость нефтепродуктов на панно. Для анализа отталкиваюсь от уровня коммерческих расходов по бизнес-проекту, что я защищал в центральном аппарате «Лукойл» в Москве. Он включал в себя норматив численности работающих на АЗС с различным количеством ТРК (топливно-раздаточных колонок), зарплату, коммерческие и операционные расходы на 1тн продаж, задание на снижение удельных затрат и т.д. И это далеко не полный перечень  контролируемых расходов.

А у нас? Самое интересное, что НАРЭ, ссылаясь на регламент, вбивает нам в голову, что «потолок цен» устанавливается согласно «научно-обоснованной» методологии. И учитывает изменения на Platts, курс нацвалюты, уровень акциза, НДС и коммерческую маржу. Утверждается, что маржа в 3,25 лея на литр включает и… перечень расходов. Но давайте опять считать. После несложных расчетов определяем долю коммерческой маржи при продаже —  аж $186 на тонну. При моей работе в «Лукойл» нам разрешали не более $110 на тонну. Поэтому хотелось бы в этом вопросе, чтобы НАРЭ утвердило пределы маржи и нормативы затрат, а не применяло «потолочный» подход. Иначе скоро некому в Молдове будет продавать ГСМ, а НАРЭ согласует «потолок» и с маржой на уровне $500-600 на тонну.

А пока на сегодня у нас ситуация такая: котировки Platts на тонну дизтоплива – $499,75, цена на заправке — 16,22 лея за литр. Курс НБМ $1=17,474 лея. Учитываем налоги и получаем чистую цену продажи – $788 за тонну. Путем несложных вычислений определяем коммерческую маржу, согласованную НАРЭ – $289 на тонну, или 57,9%. А нам через небольшое уменьшение цен вешают спагетти на уши.

Вывод: надо закрыть агробизнес и срочно построить заправку – больше дохода и меньше хлопот.

Константин ТАМПИЗА,
экс-министр экономики и финансов РМ