Хавьер Милей – это не просто бывшая рок-звезда и владелец пяти клонированных собак, который называет себя «анархо-капиталистом». Он ещё и ведущий кандидат на президентских выборах в Аргентине 22 октября. Многие западные эксперты теперь гадают, что именно он представляет.
Одни комментаторы называют Милея кандидатом «правых», «крайне правых» и «популистов». Для этого есть основания. Милей активно поддерживает политиков-популистов, например, Дональда Трампа и Жаира Болсонару, а в ходе интервью с крайне правым телеведущим Такером Карлсоном он негативно охарактеризовал движение BLM, идеологию ЛГБТ, феминизм и изменение климата, назвав всё это частью мировой «социалистической повестки».
Однако другие эксперты утверждают, что Милея следует считать принципиальным либертарианцем, и у них тоже имеются аргументы в поддержку такой характеристики. У Милея диплом экономиста, а его подходы опираются на методологию австрийской школы, которая стала популярна благодаря Людвигу фон Мизесу и Фридриху фон Хайеку. Идеи Милея сформировались под влиянием Альберто Бенегаса Линча, чей Центр изучения свободы помогал создать и сохранить аргентинскую традицию классической либеральной мысли во враждебной ей атмосфере перонизма.
Наконец, в отличие от популистов, подобных Болсонару, который печально прославился тем, что пригрозил применять насилие, если увидит на улице двух целующихся мужчин, Милей руководствуется принципом «живи и дай жить другим» во многих социальных вопросах, в частности, он поддерживает гей-браки и права трансгендеров.
В этих спорах обе стороны полагают, что описанные выше характеристики являются взаимоисключающими. Милей – это либо индивидуалистичный, либертарианский активист, созданный по лекалам Айн Рэнд, либо же крайне правый популист, похожий на премьер-министра Венгрии Виктора Орбана.
В реальности Милей является и тем, и другим. И в этой комбинации нет ничего особенно необычного или удивительного. В нашей новой книге «Индивидуалисты», посвящённой истории либертарианской мысли, Джон Томаси и я объясняем, что либертарианство по своей природе является очень гибкой идеологией: за почти 200 лет своей истории она принимала как радикальные, так и реакционные формы.
Например, в XIX веке либертарианцы, такие как Лисандер Спунер и Вольтарина де Клер, находились в авангарде целого ряда прогрессивных социальных движений. Либертарианцы были радикальными аболиционистами (сторонниками отмены рабства), крестоносцами борьбы за права женщин, настойчивыми критиками милитаризма и колониализма, а в некоторых случаях даже выступали против эксплуатации трудящихся за зарплату и против частной собственности на землю.
Однако к середине XX века либертарианство начало сворачивать вправо. На фоне общей для них угрозы социализма либертарианцы в Америке сформировали неоднозначный альянс с консерваторами ради борьбы с политикой «Нового курса» внутри США и с международным коммунизмом за рубежом. Защита экономической свободы вышла на первый план, а радикальные критики государственного капитализма и социальной иерархии были отодвинуты в сторону.
Именно поэтому, даже если мы решим, что Милей является либертарианцем, это мало что скажет нам о том, как он будет управлять. Все либертарианцы верны идеям частной собственности, свободных рынков и ограниченной государственной власти, но эти идеалы невероятно широко интерпретируются, что позволяет двигаться как в прогрессивном, так и в реакционном направлении.
Например, Милей выступает против легальных абортов, а среди американских либертарианцев такую позицию занимает, наверное, меньшинство; большинство же из них полагают, что женщины имеют право на суверенитет над собственным телом. Однако те либертарианцы, которые, подобно Милею, выступают против абортов, могут сказать, что у нерождённых детей тоже есть права.
Кроме того, многие либертарианцы в США выступают за прекращение «войны с наркотиками» и против ограничений в иммиграционной политике. Они считают эти меры примером государственного принуждения и вмешательства в мирный и добровольный выбор, который делают люди. Однако более консервативную позицию Милея в этих вопросах тоже можно рационализировать как либертарианскую, поскольку современное социальное государство создало мир, в котором налогоплательщикам иногда приходится платить за выбор, который сделали другие люди. А что, если легализация наркотиков и открытие границ приведёт к увеличению налогов на нынешних граждан (для либертарианцев это равнозначно усилению государственного принуждения)?
В конечном итоге умному философу (или политику-оппортунисту) сравнительно несложно будет найти более или менее убедительные либертарианские оправдания для практически любых мер, которые ему понравятся. Сам Милей уже дал ясно понять, что займётся реализацией либертарианской программы с сильным популистским уклоном.
И поэтому те, кому дорога индивидуальная свобода, должны проявить осторожность и не торопиться с поддержкой Милея. Да, он либертарианец, а либертарианцы действительно верят в индивидуальную свободу. Но реальный вопрос в том, чья эта свобода, и какие конкретные меры потребуются для защиты этой свободы. Ответы Милея могут оказаться совсем не тем, что хотели бы услышать многие либертарианцы (и все остальные).
Мэтт ЗВОЛИНСКИ,
профессор философии и директор Центра этики, экономики и общественной политики
в Университете Сан-Диего, соавтор новой книги «Индивидуалисты: Радикалы, реакционеры
и борьба за душу либертарианства» (издательство Princeton University Press, 2023).
Project Syndicate, 2023.
www.project-syndicate.org
