Для Европы это были успешные, счастливые и (надо сказать) комфортные десятилетия. Но они также убаюкивали европейцев самоуспокоенностью. Мы не замечали, что взгляд из центра американской империи сильно отличается от нашего собственного; что США чувствовали себя обремененными и перегруженными; и что они несли все больший груз, чем их европейская периферия. Американцы вели дорогостоящие войны в интересах всей империи, в то время как мы совершенствовали свои государства всеобщего благосостояния.
Война в Ираке, финансовый кризис 2008 года, годы деиндустриализации и высокомерное отношение американской элиты к рабочему классу и сельским избирателям создали идеальные условия для прихода к власти демагога, что и произошло, когда Дональд Трамп возглавил Республиканскую партию и победил на президентских выборах 2016 года. Его успех был настолько шокирующим, что даже он сам не до конца осознал, что произошло. Но это было уже не так, когда год назад он был избран вновь. После его второй инаугурации в январе трансатлантический мир кардинально изменился.
О Трампе можно сказать многое, но только одно — его никогда нельзя назвать идеологом. Идеология Трампа — это Трамп, и ничего больше. Но то же самое нельзя сказать ни о его вице-президенте Джей Ди Вэнсе, ни о его ближайшем окружении в Белом доме, ни о широком движении MAGA («Сделаем Америку снова великой»), которое его поддерживает.
Один из главных идеологов этого движения, Стивен Бэннон, рассматривает мир как поле битвы между иудео-христианской традицией и ее врагами, среди которых есть и представители западного либерализма. Он считает, что для победы в этой глобальной культурной войне нужны союзники, и он думает, что нашел их в правых популистских партиях Европы. Теперь, когда MAGA находится у власти в США, Бэннон видит возможности для расширения движения за счет давления на «загнивающих» европейцев.
Похоже, что именно это имел в виду и Вэнс, выступая в феврале на Мюнхенской конференции по безопасности со своей печально известной речью. Порицая присутствовавших в зале европейских чиновников, он представил крайне правую партию «Альтернатива для Германии» как жертву цензуры, в то время как администрация Трампа подавала иски против СМИ и наказывала университеты у себя дома.
Бэннон и его единомышленники отвергают все, за что выступает Евросоюз. Цель ЕС, основанного на либеральных ценностях, — преодолеть национализм путем все более глубокой интеграции. Но MAGA — неапологетичный националист, и он стремится найти общий язык с теми, кто разделяет его шовинистические взгляды на политику. Таким образом, при Трампе трансатлантизм переворачивается с ног на голову. Это уже не интернационалистский, а националистический проект.
Ирония должна быть очевидной. Если мы не забыли, трансатлантизм возник в результате борьбы с крайним немецким национализмом и геноцидным расизмом нацистов во Второй мировой войне, и поддерживался в ходе холодной войны с Советским Союзом.
Но даже если мы признаем, что Европа несколько десятилетий комфортно жила в качестве американского протектората, мы не должны поддаваться давлению нынешней администрации США. Как бы мы ни были обязаны Америке, у нас есть обязательства и перед самими собой — перед ценностями и принципами, которыми мы давно живем. Возможно, Америка отказалась от либеральных ценностей и приняла популистский национализм, но это не значит, что мы должны поступать так же.
На самом деле, для Европы — и особенно для Германии — было бы катастрофой принять такую трансформацию себя. Мы никогда не должны забывать предупреждение, которое бывший президент Франции Франсуа Миттеран сделал в своей последней речи перед Европарламентом: «Национализм — это война». Всего в нескольких словах он отразил суть катастрофического опыта Европы, связанного с этой формой политики. Для нас речь идет не о какой-то абстрактной идеологии, а о наследии Европы как самого жестокого места на Земле до 1945 года.
Если бы американские радикальные правые действительно попытались разрушить постнационалистический проект Европы — здание, которое строилось с огромными усилиями на протяжении многих поколений, — только один человек мог бы радоваться: Владимир Путин. Это был бы совершенно трагический и абсурдный исход — своего рода диалектика неразумия.
Йошка Фишер,
министр иностранных дел и вице-канцлер Германии с 1998 по 2005 год,
почти 20 лет был лидером немецкой партии «зеленых».
© Project Syndicate, 2025.
www.project-syndicate.org
