
Помимо того, что Дональд Трамп вернулся в Белый дом, крайне правые собираются занять пост канцлера Австрии (впервые за всю послевоенную историю этой страны), а Германию, где недавно пало правительство «светофорной» коалиции, ждут напряжённые выборы в феврале. Каждая из этих стран – перефразируем Толстого – «несчастлива по-своему»? Или у их несчастий есть общий знаменатель?
Многие комментаторы сходятся на идее массового недовольства действующей властью, что и отразилось на последних политических результатах. Однако эта идея не объясняет причины недовольства избирателей. Одно из объяснений, конечно, инфляция. Но есть и другая причина, которую обычно не очень замечают. Речь идёт о последствиях пандемии, оставившей во многих обществах хроническое ощущение потери, неурегулированные конфликты, глубокое недоверие.
В Австрии крайне правые получили огромную выгоду от недовольства населения тем, как велась борьба с пандемией. В Италии 40% проголосовавших на последних выборах за партию премьер-министра Джорджи Мелони «Братья Италии» назвали решения предыдущего правительства о вакцинации «антидемократическим ограничением гражданских свобод». А Трамп, выступая со второй инаугурационной речью, вызвал громкое одобрение у аудитории, когда пообещал восстановить на службе солдат, уволенных за неподчинение приказу о вакцинации.
Но либертарианское недовольство прежними ограничениями и требованиями – это одно дело, а вот постоянное недоверие к учёным – совсем другое. Последнее неминуемо скажется не только на здравоохранении, но и на климатической политике и других крайне политизированных сферах науки. Бывший президент США Джо Байден настолько опасался преследования учёных со стороны пришедших к власти трампистов (с их разнообразными «списками врагов»), что в последние часы своего президентства упреждающе помиловал Энтони Фаучи, который возглавлял Национальный институт изучения аллергических и инфекционных заболеваний (NIAID) во время пандемии. (Трамп всё же попытался угодить своим избирателям, лишив Фаучи федеральной охраны, хотя этому учёному регулярно грозят убийством).
Джей Бхаттачарья, выдвинутый Трампом на пост главы Национальных институтов здравоохранения (NIH), известен тем, что не считал большим урон от пандемии; по его мнению, вирусу надо было позволить широко распространиться ради формирования коллективного иммунитета. Кроме того, он хочет привязать финансирование науки к степени научной свободы в университетах, хотя неясно, как он будет её оценивать. Прошлой осенью он согласился выступить на «благотворительном ужине», который организовал Институт Хартленда (это один из центров отрицателей изменения климата). В числе других выступавших оказались – Найджел Фарадж, крайне правый агитатор за Брексит, и Харальд Вилимский, пророссийский, ультраправый политик из Австрии.
Нет ничего плохого в осторожном отношении к научным открытиям. Как утверждал Карл Поппер и многие другие философы науки, учёные должны быть открыты к фальсификации своих гипотез; они должны приветствовать сомнения, дополнения, пересмотр. Проблема в том, что лишь очень немногие из нас в состоянии оценить научные дискуссии, а уж тем более бросить вызов сложившемуся консенсусу (даже если мы «провели собственное исследование»). Однако в современной информационной экосистеме как никогда легко игнорировать неудобные факты, туманно намекая на предполагаемые ошибки во время пандемии или же повторяя теории заговора о скрытых фактах и нелегитимных властных полномочиях учёных.
Что можно сделать? Один из вариантов – создать независимые комиссии для установления исторических фактов о том, как именно велась борьба с пандемией. Кто принимал те или иные решения, и почему? С каким уровнем неопределённости им приходилось иметь дело; как они оценивали риски и компромиссы?
В теории эту идею уже поддерживают во многих политических кругах. Не кто иной, как Питер Тиль, венчурный капиталист и финансист проектов крайне правых, недавно выступил с инициативой установления фактов, взяв за образец созданную после апартеида Комиссию по установлению истины и примирению в ЮАР (где он провёл часть детства).
Да, есть опасность, что такие комиссии сразу же назовут ангажированными, особенно те, кто уже и так не доверяет ученым. Именно это случилось со Специальным подкомитетом Палаты представителей по вопросам коронавирусной пандемии: его итоговый доклад привлёк мало внимания в стране. Один из способов исправить положение – организовать гражданское собрание, состоящее из случайно отобранных людей (как присяжные в суде). Именно такой подход недавно одобрил уходящий канцлер Германии Олаф Шольц, признавший, что закрытие школ во время пандемии, наверное, было перегибом.
Критики возразят, что «простым гражданам» придётся сначала выслушать экспертов, а отбор свидетелей-экспертов вызовет недовольство у антипрививочников или политических активистов. Однако уже сам факт публичного обсуждения различных оценок (но не теорий заговора) может вызвать чувство катарсиса. С итоговым докладом этого гражданского собрания, наверное, не все согласятся, но как минимум он станет официальной хроникой событий. Почти все комиссии, которые разбирались с наследием диктаторских режимов в Центральной Европе, Латинской Америке и других регионах, подвергались критике, но практически ни одна страна не сожалеет об их создании.
Ян-Вернер МЮЛЛЕР,
профессор политологии в Принстонском университете,
автор книги «Правила демократии» (издательства Farrar, Straus and Giroux, 2021 и Allen Lane, 2021).
© Project Syndicate, 2025.
www.project-syndicate.org